27 июля 2019 г. Тушшнадфюрдё (Бэйле Тушнад)

Добрый день, дамы и господа!

Уважаемые и дорогие друзья!

Если выразить одним словом мои чувства и мысли, я бы сказал, что это для меня большая честь. Для меня было огромной честью каждый раз находиться здесь, в этом лагере с вами в течение тридцати лет. Для меня было великой честью обращаться к вам с речью, находясь рядом с нашим уважаемым епископом Ласло Тёкешем в течение тридцати лет. Я пользуюсь возможностью, чтобы поблагодарить господина епископа за его служение в Европейском парламенте, которое он нес долгие годы, благодарю его и за то, что он согласился быть с нами, и все эти годы представлял венгров всего мира и под знаменами партии Фидес. И заодно – ведь недавно я принял, мы приняли, участие в выборах в Европейский парламент – воспользуюсь возможностью поздравить ДСВР (Демократический Союз Венгров Румынии) с двумя полученными мандатами. Я и сам участвовал в кампании, и знаю, в каких адски сложных условиях вы должны были работать для достижения этого результата.

Жолт обратился ко мне с полу-указанием полувопросом и просьбой, чтобы за 20 минут, ну, хорошо, в самом крайнем случае, за 30 минут я подвел итог тридцати годам, оставшимся за нами. Я могу сделать это и в одном предложении, это даже не займет и 20–30 минут. Вот что я могу сказать в одном предложении: как хорошо, что эти тридцать лет уже позади нас, а не перед нами.

Если попытаться вспомнить, в чём состояла наша задача тридцать лет назад, тогда мы можем ответить что-то вроде того, что найдем ли мы, а если такого не существует, придумаем ли мы новый образ жизни для венгерской нации, этой тысячелетней общины, необходимый для выживания в современную эпоху. Это был очень сложный и мучительный вопрос; конечно, он не помешал нам счастливо прожить годы молодости в течение тридцати лет, и теперь, по прошествии тридцати лет мы можем сказать, что мы сидим здесь с надеждами, с сумой, полной планов, и ежедневным переживанием чувства набирания силы, и эта психологическая ситуация нам кажется почти естественной. Но если оглянуться на эти тридцать лет, поднявшись достаточно высоко, то я должен сказать, что это отнюдь не естественно, не естественное состояние, а, скорее, – чудо. В чём была задача? Во-первых, добиться независимости и свободы нашей страны. На это ушли наши студенческие годы, а затем еще два года между 1989 и 1991 годами. После этого задача состояла в том, чтобы вместо социалистической плановой экономики мы построили капиталистическую рыночную экономику, в то же время построив демократическую, правовую и политическую институциональную систему. Вот так и прошли наши четыре года с 1990 по 1994 год. Давайте назовем это первой сменой политической системы, назовем это либеральной сменой политической системы. В последующем наша задача состояла в том, чтобы победить возвратившиеся группы-преемники социалистической системы в политической борьбе, мирным путем, то есть не путем гражданской войны, и, поскольку возвратившиеся войска-преемники были одновременно и интернационалистическими войсками-преемниками, их необходимо было победить также и на международной арене. Вот на что ушла наша жизнь с 1994 по 2010 год. Вот в чём была задача нашего поколения.

Сегодня кажется почти естественным, что нам удалось это сделать, хотя в политической истории Венгрии с одним поколением произошла настоящая драма, драма Альянса свободных демократов (SZDSZ). Давайте возблагодарим Бога за то, что нам досталась иная доля. Напоминаю всем, это поколение 68-го года в Венгрии. Когда произошла смена политической системы, первая, либеральная смена политической системы в 1990 году, это поколение не получило возможности управления страной и, следовательно, возможности действовать, так как эту возможность получило старшее поколение под руководством Йожефа Анталла. Когда они почувствовали, что – после неудачного патриотически настроенного первого правительства – настанет пора их поколения, они снова были лишены этой возможности, потому что вернулись социалисты и их глава, Дьюла Хорн. Затем, когда и последние потерпели неудачу, также потеряв общественное доверие, они, представители Альянса свободных демократов, подумали, что сейчас-то уж точно подошла их очередь; однако, на этот раз, в 1998 году, правительство было сформировано нами. И после того как в 2002 году нами была построена система гражданского, христианско-демократического, национального сотрудничества, пространство для их политического поколения окончательно истощилось. Настоящая драма! Возблагодарим Бога за то, что для нас он уготовал не эту судьбу.

Когда же была завершена первая либеральная смена политической системы, – возвращаясь к тридцати годам и их задачам – и победив социалистические группы тыловой обороны, мы должны были приняться за подготовку второй смены политической системы; скажем так, мы провели четыре года нашей жизни с 2006 по 2010 год, разрабатывая проект национальной смены политической системы. Затем, в 2010 году, должна была быть введена эта новая национальная система, основанная на принципе сообщества, вернее, должна была быть подготовлена, а затем и одержана политическая победа, необходимая для ее введения. Вот откуда происходит наша победа на выборах с двумя третями. Затем, после 2010 года, мы должны были постепенно, шаг за шагом развивать эту новую национальную систему, и в то же время надо было добиваться успехов, непрерывно сохраняя и воспроизводя поддержку народа. Можно сказать, что мы пережили последние девять-десять лет с лопаткой каменщика в одной руке и с мечом в другой. Мы должны были строить, постоянно ведя борьбу, потому что – и это также история наших последних десяти лет – мы должны были постоянно сражаться и с тем, что международное признание нашей национальной системы ставилось под вопрос, и нам надо было отразить нападки, направленные на то, чтобы поставить под вопрос международное признание нашей установленной национальной системы,. Итак, это и были наши тридцать лет, Жолт.

Напрашивается вопрос о том, что теперь, когда оглядываешься на этот отнюдь нелегкий путь, сможем ли мы сделать это снова, если бы мы снова стали молодыми? Нашлись ли бы у нас снова силы тех тридцати лет? Это настоящий и сложный вопрос, я и сам не знаю ответа. Конечно, вопросы относящиеся к прошлому, всегда рискованны. В нашу тридцатую годовщину свадьбы – просто, чтобы оправдать, насколько рискованно мышление такого рода –, в наш тридцатилетний юбилей я спросил свою жену, ведь принято снова просить ее руки, как она смотрит на это. Романтический момент, а она ответила: «Не рискуй...». Поэтому отнюдь нелегко ответить на вопрос, можем ли мы сделать это еще раз до конца. Но, возможно, это и не самый важный вопрос, а, скорее, этот: есть ли у нас силы на следующие 15 лет, которые нас ждут впереди? Но в чём же будет суть предстоящих 15 лет? Каковы будут задачи этих 15 лет?

Изучая то или иное поколение, часто говорят, что человеческая жизнь состоит из трех этапов. Есть период детства, когда человек мечтает о том, чем же он хочет заниматься, когда станет взрослым. Еще выделяют период пожилого возраста, когда человек раздумывает о том, кем он был и что он не успел сделать. А между этими двумя периодами – взрослый возраст, время действий. Это самое драгоценное время, об этом знают даже те, кто управляет средствами массовой информации, это у них называется прайм-тайм, это главное время, и это верно не только для жизни отдельно взятого человека, но и для жизни целого поколения. Это то время, тот период, когда человек совершает самое важное. Половину этого прайм-тайма, который длится где-то с 35 до 70 лет, мы уже израсходовали, потребили. Теперь начинается вторая половина. Я мог бы также сказать, что начинается большой вечерний фильм. Вопрос в том, что же мы увидим?

Уважаемые дамы и господа!

Если подойти к этому вопросу философски, то, с точки зрения политической философии, нам известен ход мысли, который утверждает, что история имеет цель. А задача человека – распознать это и помочь истории в достижении этой предопределенной цели. Более или менее к этому типу принадлежала и логика коммунистов, а сегодня то же самое говорят и прогрессивные либералы.

Однако за прошедшие тридцать лет мы поняли, что не время должно быть наделено некоторой целью, а мы должны осмыслить нашу собственную жизнь в рамках времени. И это верно не только для каждого отдельно взятого человека, но и по отношению ко всему поколению. Нужно показать смысл жизни всему нашему поколению, а также понять тот смысл, который для нас был предопределен. Если с этой точки зрения посмотреть на то, что было позади нас и что нас ждет впереди, то я могу сказать, что нашему поколению была предоставлена историческая возможность укрепить венгерскую нацию. И до этого борьба эта была неравной и невероятно сложной, такой же неравной и невероятно сложной она и останется в будущем. Единственное, что мы можем сказать себе в утешение – это, как написано: Бог не попустит никому искушаемым быть сверх сил. Таким образом, на наши плечи возложено только такое бремя, которое мы в силах нести.

Имею честь сообщить вам, что сегодня венгерская нация обладает всеми политическими, экономическими возможностями, и вскоре будет обладать также и физическими способностями защитить себя и оставаться независимой. Мы восстановили наш суверенитет, МВФ вернулся к себе домой, мы были успешны в своей борьбе против Брюсселя, а также защитили и наши границы от миграции.

Итак, дамы и господа!

Сегодня кроме тридцатилетнего резюме я могу рассказать о двух темах. Что происходит и что будет происходить в Венгрии, и порою еще более волнующий вопрос: – и вот здесь Жолт должен будет предупредить меня о временных рамках выступления – как воспринимаем мы сами и как воспринимают другие то, что происходит в Венгрии? В чем смысл всего того, что происходит в Венгрии?

Итак, дамы и господа!

Венгрия сегодня следует по многообещающему курсу. Надежные финансы, снижение долга, внушительный экономический рост, повышение заработной платы, укрепляющийся малый и средний бизнес, растущие семьи и активное строительство нации. Конечно, все могут и должны стремиться к лучшему результату. Граждане Венгрии каждый по отдельности, венгерские предприятия, равно как и венгерское правительство, могут и должны выполнять свою работу лучше, но правда заключается в том, что стабильности многообещающего курса Венгрии сегодня угрожает не внутренняя, а, скорее, внешняя опасность. Вот что происходит сегодня в Венгрии и будет происходить в течение года до нашей следующей встречи: мы отразим эти атаки и попытаемся от них Венгрию защитить.

Что это за атаки? Первая атака уже успешно отражена. Это должно было бы проявиться в отборе некомпетентных и враждебных нам людей на руководящие посты тех европейских институтов, которые для нас особенно важны. Я не буду вдаваться во все подробности и истинные обстоятельства дела , но суть заключается в том, что в результате сложных маневров нам удалось это предотвратить. Кандидатам Джорджа Сороса мы везде «подставили подножку». Везде. Мы не допустили, чтобы идеологические партизаны «герилла» были поставлены во главе важных европейских институтов, а председателем Еврокомиссии нам удалось избрать прагматичную мать с семью детьми. На этом, конечно, борьба внутри учреждений не прекращена, она закончится в октябре, когда мы и увидим весь «пейзаж». С уверенностью можем сказать две вещи. Во-первых, Еврокомиссия, которая совершила так много нападений на Венгрию, более того, уходящая комиссия даже несколько дней назад начала нападение, представив на контроль в Европейский суд несколько венгерских законов; одним словом, эта комиссия должна вернуться к своей роли, определенной в Уставе Евросоюза, то есть вести контроль за соблюдением договоров и прекратить политический активизм. Она не является политическим органом, в ее обязанности не входит, чтобы она имела программу, в ее обязанности не входит, чтобы совершала политические нападения на государства-члены. А именно так и было в предыдущем кабинете Юнкера; с этим следует покончить. Это всегда противоречило уставам и принципам Европейского союза. Теперь имеются шансы, что это осуществится.

И второе, что мы можем здесь сказать, это то, что всем известная система главного кандидата, Spitzenkandidat-а, не исчезла, а только вернулась на свое место. Ведь очевидно, что стратегическое-политическое направление Европейского союза определяется не Еврокомиссией, а лидерами демократически избранных правительств государств-членов, президентами государств или премьер-министрами. Еврокомиссии не нужно исполнять отдельную, самостоятельную программу, потому что уже сейчас, после последних выборов, совет премьер-министров принял документ, определяющий направление ее деятельности, а стратегические решения вообще должны приниматься не в Еврокомиссии, а в Европейском совете, в котором участвуют действующие премьер-министры. Таким образом, смысл Spitzenkandidat-а, смысл главного кандидата, никогда не заключался в том, чтобы каким-либо образом право назначать председателя Еврокомиссии было отобрано у Евросовета, так как это право ему, Евросовету, и делегируется основным актом, но чтобы позволить избирателям влиять на выбор кандидата на эту важную европейскую должность. Таким образом, логичным представляется следующее: – и мы должны вернуться к этому – если европейские партии будут выдвигать главного кандидата, то председателем парламента должен стать глава победившей партии. Не председателем Еврокомиссии, а председателем Европарламента. А Еврокомиссия и впредь должна оставаться организацией, находящейся под влиянием премьер-министров.

Итак, вторая такая угроза, которую нам нужно отразить, это угроза, приходящая с международной арены. Дело в том, что за последние пять лет в Европейском союзе были допущены серьезные ошибки. Две из них особенно болезненны и тревожны, и эти ошибки должны быть исправлены в ближайшие пять лет. Первая была допущена в области миграции, а вторая – в области экономики. Исправить ошибку по миграции легко, Еврокомиссия должна отойти от дел по миграции, нужно создать совет министров внутренних дел из стран-членов Шенгенской зоны, точно так же, как уже существует совет министров финансов стран еврозоны, и все полномочия и обязанности по миграции должны быть отданы этому совету. Экономика – дело немного сложнее, потому что, рассматривая экономические решения Европейского союза, мы можем сказать, что в течение последних пяти лет мы идем по пути намеренного ухудшения наших экономических шансов. Европа могла бы быть намного больше, успешнее, более могущественной и развитой, чем ее сегодняшние достижения. Нам необходимо вернуться, вместо построения европейского социализма, ... – ведь левые партии регулярно вносят предложения, которые нацелены на превращение конкурентоспособной европейской экономики в форму некой западноевропейской социалистической экономики в каждом государстве-члене – ..., вместо этого надо отказаться от этого и вернуться к идее конкурентоспособной европейской экономики. Успешные экономики – чтобы не говорить о Венгрии –, каковыми являются Польша или Чехия, не должны подвергаться нападкам – их, скорее, следует поддерживать. Идея базового дохода без трудовой деятельности, поднятая на общеевропейский уровень, должна быть отвергнута. Нам не нужен этот новый социализм. Вместо такого социализма нужны рабочие места и повсеместное снижение налогового бремени. Бюрократические правила должны быть сведены до минимума, а вместо политики жесткой экономии следует поощрять инвестиции и создание новых рабочих мест. В Италии так же нужна будет не жесткая экономия, а экономическое развитие. Наконец, деньги следует платить, вместо мигрантов, европейским семьям, чтобы они имели как можно больше детей.

Вопрос лишь в том, возможно ли всё это? Сможем ли мы исправить эти ошибки в следующем году? Сразу скажу, что это по меньшей мере сомнительно. Европейскую экономику, согласно всем анализам и цифрам, на которых эти анализы основаны, ждут нелегкие времена. Наступают трудные времена. Вопрос не в том, наступят ли они, а в том, насколько тяжелыми они будут. И мое личное мнение таково, что они будут очень тяжелыми. В Западной Европе экономический рост еще сильнее замедлится, а кое-где даже и остановится. Германия явно работает над подготовкой нерыночной коалиции ХДС (Христианско-демократический союз)–зеленые – а ведь это самая крупная экономика Европы –, то есть мы должны быть готовы к тому, что экономика наших ключевых партнеров, стран Западной Европы, будет развиваться и расти не таким образом, как нам того бы хотелось. Поэтому сейчас для Венгрии наиболее важно спланировать новый маршрут на 2020 и 2021 годы. Этот маршрут правительства должен служить той цели, чтобы наша страна, продвигаясь по этому маршруту, могла минимизировать влияние неблагоприятных внешних факторов, при мобилизации ее собственных внутренних ресурсов, еще доступных на данный момент. Пример того, как это работает мы видели, и вы видели, в прошедие месяцы, когда мы объявили о первом плане действий в области экономической защиты, о сокращении взносов в систему социального обеспечения, увеличении заработной платы, повышении финансирования исследований и разработок, университетских субсидий и введении дополнительных государственных ценных бумаг Венгрии. Считаю, что когда-нибудь весной следующего года, если наша оценка европейской экономики будет подтверждена – весной 2020 года –, нам понадобится второй план действий, и, если всё пойдет так, как мы думаем, возможно, и третий план действий по защите экономики осенью 2020 года. Все это должно способствовать повышению конкурентоспособности. Планирование и разработка всего этого – вот что в первую очередь будет происходить в Венгрии в следующем году.

Конечно, в присутствии министра юстиции Юдит Варга, не стоит забывать, что скоро нам предстоит сражаться и за верховенство закона. При этом нужно иметь крепкие нервы. Не для того, чтобы представлять нашу позицию – это возможно, и госпожа министр ранее не раз это доказала –, но для того, чтобы удержаться от смеха, и своим хохотом не оскорбить наших партнеров. Вот что сложнее всего. Это требует крепких нервов и самообладания. Вот, например, в ближайшем будущем с нашими финскими друзьями мы будем давать оценку положения венгерского правового государства. С нашими финскими друзьями. А ведь Финляндия, уважаемые дамы и господа, – это страна, где нет конституционного суда. Защита конституции обеспечивается отдельным парламентским комитетом, созданным специально для этой цели. Представьте себе, если бы при существующей венгерской системе правового государства мы бы вдруг просто заявили, что Конституционный суд будет ликвидирован, а контроль над нормами будет осуществляться парламентским комитетом по конституционному законодательству. А ведь в Финляндии ситуация примерно такая. Или еще один красноречивый пример: в Финляндии Академия наук находится под надзором и руководством Министерства образования. Представьте себе, если бы мы завершили недавнюю дискуссию о Венгерской академии наук таким образом, что право осуществлять надзор и руководство Академией просто передали бы министру образования – этого, конечно не произойдет, уважаемый министр Кашлер, но всё же попробуем представить это. Или представьте себе то состояние правового государства в Финляндии, при котором судьи назначаются президентом республики по предложению министра юстиции. По предложению министра юстиции, президентом республики. Поэтому нам нужны нервы, крепкая нервная система, чтобы нашим финским друзьям, которые нам будут задавать каверзные вопросы и с пристрастием расспрашивать нас с точки зрения верховенства закона, мы смогли ответить, и наши ответы были полны уважения и вежливости, без тени улыбки или смеха.

Ну, конечно, помимо европейского абсурда, перед нами стоит еще одна важная и серьезная проблема: останутся ли членами Европейской народной партии Фидес, правящая партия Венгрии, и Христианско-демократическая народная партия. Здесь пока нужно дождаться прояснения ситуации. Мы знаем, чего хотим. Мы должны дождаться, пока Европейская народная партия решит, какое будущее она выберет для себя. Это произойдет не ранее, чем съезд, запланированный на конец осени.

После этого, дамы и господа, позвольте мне сказать несколько слов о том, как мы воспринимаем происходящее в Венгрии. В прошедшие годы появилось много литературы по этому вопросу, то есть о том, что же происходит в Венгрии. Первой ласточкой был Дьюла Теллер, а затем только в этом году по этой теме были опубликованы две серьезные работы: одна профессором Шаркёзи, а другая Эрвином Чизмадиа. А я еще и не говорил о постоянном международном внимании и анализе нашей ситуации. Международную интерпретацию можно главным образом свести к тому, что в мире должны действовать либеральные демократии, в особенности в Европе. Они должны построить и реализовать своего рода либеральный интернационализм, из которого должна возникнуть либеральная империя. Европейский союз – не что иное как воплощение этих представлений, а во времена демократов при президенте Обаме Соединенные штаты мыслили подобным же образом, в глобальном масштабе. Если взглянуть под таким углом, то очевидно, что происходящее в Венгрии сильно отличается от этого, это нечто совершенно иное. Венгрия делает что-то другое, создает нечто иное. Верно, но что? К ответу на этот вопрос можно подойти как с точки зрения философии – такую попытку мы еще можем предпринять –, так и с точки зрения практической политики. Сейчас я выберу последнее. Отправной точкой для того, чтобы понять, что произошло и происходит в Венгрии, должно быть то наследие, с которым пришлось иметь дело гражданским, национальным, христианским силам, которые выиграли выборы в 2010 году с перевесом в две трети. Ситуацию, которую мы унаследовали в то время, можно охарактеризовать следующим образом. Пункт первый: бóльшая часть бремени Венгрии ложилась на плечи менее половины активного населения. В Венгрии, стране с населением в десять миллионов, работали три миллиона шестьсот тысяч человек, из которых платили налоги один миллион восемьсот тысяч. Эти люди несли бремя страны на своих плечах. Очевидно, это длительная и неудобная форма самоубийства. В скобках отмечу, что сегодня в Венгрии работают 4,5 миллиона человек, и все платят налоги.

Вторая проблема, которую мы должны были решить, заключалась в том, что огромная задолженность ложилась неподъемным грузом на людей, на семьи, на предприятия и на государство. Таким образом, мы унаследовали безнадежную долговую ситуацию. В 2010 году мы ощутили, что культурная самобытность нашего сообщества, Венгрии, постепенно приходит в упадок. Мы обнаружили, что сознание принадлежности к нации исчезает. Мы увидели, что наши общины, живущие за пределами страны, находятся под возрастающим давлением ассимиляции и не могут противостоять ей. Мы также обнаружили, что физические способности защитить свой суверенитет, – полиция, армия – все это деградировало. Как писал Дьюла Теллер в то время, в 2010 году, Венгрия находилась в состоянии физического, интеллектуального и биологического упадка. В то время премьер-министру и правительству надо было дать компетентный ответ на вопрос о том, возможно ли решение этих проблем в Венгрии в рамках либеральной демократии. На это мы дали определенный ответ – нет, это невозможно, в существующих рамках нет правильного ответа на эти вопросы, поэтому нужно создать нечто другое. Мы сказали так: должны быть сохранены рамки капиталистической рыночной экономики, доставшиеся нам от либеральной смены политической системы, должны быть сохранены также и демократические правовые и политические институты, однако методы организации общества и различных сообществ должны быть радикально изменены. Мы сформулировали это так: демократия – да, либерализм – нет. А затем начались дебаты о том, что это такое: нелиберальная демократия, христианская демократия старого типа или особая национальная система.

Этому различию – между первой сменой политической системы, называемой нами либеральной сменой, и второй, которую можно назвать нелиберальной либо национальной сменой политической системы – возможно, стоит посвятить несколько предложений. Мы переосмыслили и поставили на новую идейную основу отношения между сообществом и человеком. В либеральной системе общество и нация – не что иное, как группы состязающихся между собой людей. То, что их объединяет – это конституция и рыночная экономика. Нации не существует, или, если все-таки она есть, то только политическая нация. Здесь мы должны открыть скобки, чтобы поблагодарить Ласло Шойома, который во время своего президентского срока внес неоспоримый вклад в науку, юридически и философски разработав и уточнив концепцию культурной нации, в отличие от политической нации, скобки закрыты. Поскольку нет нации, нет и сообщества и нет и общественных интересов. Вот каковы, в общих чертах, отношения между человеком и обществом с либеральной точки зрения.

Напротив, рассматривая с нелиберальной или национальной перспективы, нация является исторически и культурно определенным сообществом. Это исторически сложившаяся организация, члены которой должны быть защищены и подготовлены к тому, чтобы вместе успешно выступать на мировой арене. С либеральной точки зрения качество индивидуальной деятельности, кто чем занимается, ведет продуктивный или непродуктивный образ жизни, является исключительно частным делом и не подлежит моральной оценке. Напротив, в национальной системе, признания заслуживают в первую очередь такие формы индивидуальной деятельности, которые также приносят пользу обществу. Это следует понимать в широком смысле. Вот, к примеру, наши спортсмены-конькобежцы, завоевавшие золотую медаль. Выдающееся спортивное выступление также является такой формой индивидуальной деятельности, которая приносит пользу обществу. Если вспомнить, мы не говорим, что они выиграли олимпийское золото, но говорим так: мы выиграли олимпийское золото. Их индивидуальный результат также явно служит интересам общества. В нелиберальной или национальной системе результаты, достойные признания, не являются частным делом, а имеют формы, которые можно перечислить. Таковыми являются: забота о себе и труд. Способность создавать и поддерживать свое материальное благосостояние. Учеба и здоровый образ жизни. Уплата налогов. Создание семьи и воспитание детей. Также, осведомленность в делах и истории нации, участие в национальной саморефлексии. Такие результаты мы признаем, ценим, считаем нравственно более высокими и поэтому их поддерживаем.

Таким образом, то, что осуществилось в Венгрии, с точки зрения личности и общества, сильно отличается от того, что было создано в 1990 году, во время либеральной смены политической системы. Но подобным же образом мы поставили на новые основы наше мышление и культуру в области отношения человека к человеку. Выражаясь проще, но, надеюсь, не жертвуя смыслом: в либеральной системе правило состоит в том, что все позволено, что не нарушает свободу других. Это компас действий индивида. Скобки; есть небольшая проблема: то, чтó именно не нарушает свободу других, обычно определяется теми, кто сильнее, но давайте оставим это в скобках. Напротив, та система которую мы имеем сейчас, или пытаемся построить, следует за другим моральным компасом и считает, возвращаясь к известной истине, что правильные отношения между двумя людьми определяются не так, что все всем позволено, если это не нарушает свободу другого, но правильное определение таково: не делай другому того, чего себе не пожелаешь. Более того, делай другим то, что желаешь себе. Это совсем иная нравственная основа.

И вот тут мы подошли к наиболее политически неудобному и деликатному вопросу – к слову «нелиберальный». Всякий раз, когда я вижу жалкую, осторожную полемику вокруг этого, я всегда вспоминаю культовый фильм нашего поколения, «Монти Пайтон и Священный Грааль», когда рыцари странствуют, они около кустов ракиты, они встречают огромных великанов, и есть одно слово, которое запрещено произносить. И в течение нескольких минут в фильме они мучаются, как бы не сказать то слово, которое все знают, что они должны сказать. И то же самое справедливо в международной политике и для слова «нелиберальный». Причина этого заключается в том, что либералы, которых никогда нельзя было обвинить в бездарности, разработали интерпретацию этого термина, согласно которой якобы это не более чем выражение с негативным суффиксом, замаскированная демократия. Якобы это система, которая маскируется под демократию, но таковой не является. И они выдвинули два положения, в которых говорится, что демократия неизбежно либеральна, и христианская демократия также неизбежно либеральна. Я убежден, что оба положения являются заблуждениями, так как, очевидно, что верно обратное. Никогда не могла бы появиться либеральная демократия без культурных, христианских основ. Ведь мы в невозможной ситуации, или, казалось бы на первый взгляд, невозможной ситуации, в которой голоса двух человек, которые голосуют за самое важное решение страны, о том, куда мы идем, и кому доверяем выбор направления, голоса двух человек, один из которых, скажем, не окончил и восьми классов, а другой – президент Академии наук, имеют одинаковый вес. Один скорее нуждается в материальном пособии, другой платит огромные налоги, но каждый имеет ровно один голос. Один понимает мир, а другому и дела нет до мира, но голоса обоих равны. Такую политическую конструкцию, которая является основой демократии, особенно либеральной демократии, можно создать только в том случае, если мы найдем особую точку зрения, с которой эти, очевидно, совершенно разные люди все же равны, и, следовательно, их мнения могут быть учтены с равным весом. И это несомненно не что иное, как христианское утверждение о том, что все мы созданы Богом по Его собственному образу. Так что либеральная демократия может существовать в мире только там, где ранее уже существовала христианская культура. Это можно выявить как географически, так и исторически. Таким образом, утверждение о том, что любая демократия обязательно является либеральной, и что христианская демократия должна быть либеральной, просто не соответствует действительности. Либеральная демократия была жизнеспособна до тех пор, пока она не потеряла свои христианские основы. Пока она защищала личную свободу и собственность, она оказывала благотворное влияние на человечество, но как только она начала разрушать узы, связывающие человека с реальной жизнью, подвергла сомнению его половую идентичность, обесценила его религиозную идентичность и объявила национальную принадлежность излишней, содержание либеральной демократии радикально изменилось. И, по правде сказать, в этом проявляется дух эпохи прошедших двадцати-тридцати лет в Европе.

Уважаемые дамы и господа!

В дополнение ко всем внутренним дебатам, это также имеет и международное измерение. Поскольку мое время постепенно истекает, я не успею этого развернуто объяснить, но я процитирую предложение поэта Ласло Надя, который сказал, что «Пусть Венгрия не будет ни задом Запада, ни лбом Востока». Это загадочное предложение, не знаем точно, что оно значит, но мы все чувствуем, что это правда. В любом случае, подведя итог толкования того, что происходит в Венгрии сегодня, мы можем осторожно отметить, что возникло нелиберальное государство и настоящая модель теории государства, политической теории, своеобразное христианско-демократическое государство. После этого мне осталось ответить лишь на один вопрос: почему наши противники, сторонники либеральной демократии, нас ненавидят? То, что они отрицают те ценности, которые мы представляем, это в порядке вещей, ведь они придерживаются других убеждений. Поэтому то, что мы ведем споры, возможно, отчаянные, острые споры, это естественная черта как международных, так, порою даже и внутренних политических споров. Но ненависть не такая черта! И все мы чувствуем, что, когда они на нас нападают и критикуют, они не спорят с нами, а ненавидят нас. Конечно, старый коммунистический тактический совет гласит: обвини оппонента в том, что ты сам делаешь – поэтому они и утверждают, что мы, патриоты, ненавидим их, однако правда заключается как раз в обратном. Так как мы умеем делать различие – с христианской точки зрения – между человеком и его действиями. Мы можем не любить и даже ненавидеть его действия, но самого человека мы не ненавидим, к нему не испытываем отвращение. Напротив, они не только не поддерживают то, что мы делаем, но и лично ненавидят нас. Важный вопрос – понять, почему это так. Не только из интеллектуального интереса, хотя этим тоже нельзя пренебрегать, потому что понять что-либо сложное всегда является успехом, но и потому, что это позволит нам определить, как с ними вести себя, что имеет смысл, а что – нет, когда мы защищаем себя. Поэтому я попытаюсь, несомненно, на скорую руку, дать по возможности логичный ответ на вопрос, почему либералы ненавидят нас. Позвольте нам заявить, что взгляды на правильный мировой порядок имеют две основные концепции в европейской политической культуре на протяжении сотен лет. Одна из правильных концепций миропорядка заключается в том, что должны быть отдельные, свободные государства, в основном государства сформированные нациями, каждое из которых следует по своему пути, и должно найти наименее конфликтную форму сотрудничества друг с другом, которое принесет всем наибольшее благо. Другое восприятие говорит о том, что должна быть единая власть, единый принцип, которые способны объединить народы Европы или множество народов мира. Такая система необходима, и эта система объединения народов всегда создается и поддерживается наднациональной силой. Одно можно назвать национальным, другое можно назвать имперским мышлением, но я не хочу оскорблять сторонников идеи империи, и не использую слово «империалист», хотя я мог бы его использовать. Долгое время правильный порядок в мире заключался в том, что народы мира должны быть подчинены одной идее и, следовательно, подчинены одному управлению; долгое время эта идея была привилегией коммунистов, это был социалистический или коммунистический интернационализм. Он потерпел неудачу. Сам факт неудачи, говорит о том, что это была бредовая идея. Однако на освободившееся место пришло новое политическое течение – европейская либеральная политика. Стоит обратить внимание на то, что тридцать лет назад в Европе существовала социалистическая или социальная демократия, существовала христианская демократия, также существовала либеральная демократия, но в результате политической борьбы либералы достигли позиции, согласно которой каждый теперь обязан быть либеральным демократом. Уже нет конкретного социалистического понимания демократии, как это давно было разработано социалистическими партиями, так же как и нет ее конкретного христианского демократического понимания. Даже если и есть что-то подобное, по сути это не может отличаться от либерального прочтения демократии.

Поэтому сегодня европейские либералы – это те, кто считает, что у них есть система тезисов, которые, по их убеждению, принесут спасение, мир и благосостояние всему человечеству. Они держат в своих руках универсальную модель. Ее они превратили в тезис, этот тезис, этот либеральный тезис, предписывает сегодня в европейской политике, что и как вы должны думать, какие действия являются уместными и поддерживаемыми, что следует отвергать, что является несовместимым с либеральными идеями. Он, этот тезис, диктует вам, как думать о самых основных фактах жизни. И сегодня, в качестве краткого обобщения этой программы в общих чертах можем отметить, что либералы считают, что во всем мире, особенно в Европе, все человеческие и социальные отношения должны быть преобразованы по образцу слабо организованных деловых отношений. Если захочу, я соглашусь на работу, если не захочу, я не соглашусь не нее, если хочу, я войду, если хочу, я выйду. Отсюда вы можете понять, почему либералы поддерживают миграцию, и почему именно сеть Джорджа Сороса организует ее. Согласно либеральному представлению о свободе, вы можете чувствовать себя свободными только освободившись ото всего, что делает вас принадлежащим к чему-либо, от границ, от прошлого, от языка, религии, культуры и традиций. Если вы можете избавиться от этого, если вы можете выйти из этого, то вы свободный человек. Как это и бывает, у этого представления родилась и антитеза – это то, что мы называем, я называю нелиберализмом. Согласно этому образу мышления, ссылаясь на свою личную свободу, человек не может пренебрегать интересами сообщества. Большинство действительно существует, и его следует уважать, потому что как раз в этом и суть демократии. Государство не должно быть равнодушным к культуре, государство не должно быть равнодушным к семье, и государство не должно быть равнодушным к вопросу о том, что это за сброд, то есть что это за люди, которые находятся в вашей стране. То есть сегодня нелиберален тот, кто защищает свои границы, защищает свою национальную культуру и отвергает внешнее вмешательство и попытки создания империи. Возвращаясь к кустам ракиты и фильму «Монти Пайтон и Священный Грааль»: стоит ли бояться сказать это слово? Ну, у нас есть на то веские причины, но, возможно, трусость не лучший вариант, и в этом случае, если мы не чувствуем себя достаточно сильными сегодня, то всегда стоит вспомнить великих людей прошлого. Например, если вы прочитаете Атлантическую хартию, которая родилась благодаря стараниям Рузвельта и Черчилля, и в которой были заложены основы для будущего Европы, я могу сказать, что это самый настоящий нелиберальный документ. В нем англосаксы подтверждают, что все народы имеют право выбирать свою собственную судьбу, выбирать свое собственное правительство, никто не должен вмешиваться в их внутренние дела, и все должны уважать их границы. Или здесь процитируем Шумана, которого даже либералы упоминают с должным уважением, как отца-основателя Европы, который говорил, что «демократия появилась благодаря христианству; она родилась в тот день, когда человек был призван реализовать свое личное достоинство в своей жизни в этом мире, в стремлении к личной свободе, к уважению прав всех людей и в осуществлении всеобщей братской любви». Сегодня уже никто – за исключением господина епископа – не может произнести безнаказанно такие слова в Европейском парламенте. Таким образом, те великие люди, на которых мы регулярно ссылаемся как на создателей идеи европейского единства, сегодня фактически принадлежали бы не к либеральным демократам, а к нелиберальным демократам. Вот почему я думаю, что мы не должны бояться, когда идем наперекор духу эпохи и стремимся построить нелиберальную политическую и государственную систему.

Возвращаясь к вопросу: почему они нас ненавидят? Поскольку они думают, что человечество сейчас выходит за пределы своего «националистического» периода, то есть периода, ориентированного на нацию и христианство, они убеждены, что необходимо привести человечество в постнационалистическую и постхристианскую эпоху, они считают, что человечеству необходима новая универсальная модель, которую можно найти в либеральной демократии. Проблема в том, что любая такая теория, продвигающая в политике идею всеобщего спасения, является сильной и действенной, только в том случае, если она обладает исключительностью. Универсальная воля не терпит ни одного, даже маленького, непоколебимого народа. Поэтому, когда идеология всеобщего спасения и мира встречает сопротивление, она реагирует на этот конфликт не спорами, а ненавистью. Потому что, по его образу мысли, модель, предлагаемая человечеству, действенна и верна, только тогда, если она верна без исключения. Вот почему их, скажем так, либеральная интернационалистская программа может быть верной, только, если она верна для всех наций, для всех мужчин, для всех женщин и для всех эпох. Это восходит к Канту, но это еще один частный вопрос. Нельзя мириться даже с самым незначительным упрямством, потому что если есть небольшое упрямство, которое демонстрирует, что могут существовать другие формы организации, организации сообщества, то доктрина всеобщего спасения ложная. И если Венгрия, Польша, Австрия, Италия и Чехия все-таки настаивают на своей концепции, это невыносимо, этого терпеть нельзя. С ними нужно не просто бороться, но их надо ненавидеть, потому что они противостоят всеобщему человеческому благу.

Уважаемые дамы и господа!

По этой причине– наш уважаемый господин епископ, возможно, не раз был свидетелем этого –, когда наши оппоненты выступают против нас в учреждениях Европейского союза, они не спорят, а выливают на нас полную желчи речь ненависти. Итак, остается только один вопрос: какое именно будущее ждет нелиберальную демократию в Европе? Конечно, никто не может с уверенностью ответить на этот вопрос, но мы можем сказать, что на последних европейских выборах лучшие результаты были именно у тех партий, в которые «стреляли из пушек» во имя либеральной демократии. Наибольший успех и прогресс были достигнуты теми, кто, так сказать, находился под перекрестным огнем критики основного направления европейской политики. Оставим сейчас Венгрию с ее 53 процентами, хотя и это немало, но вот, наши польские друзья, вот, австрийцы, вот чехи, а вот, итальянцы, именно они стали самыми успешными на выборах в Европейский парламент. Поэтому, на мой взгляд, противопоставление тезису либеральной демократии антитезиса нелиберальной демократии не только интеллектуально, но и с точки зрения политической программы, является приемлемым, жизнеспособным и рациональным решением. Все, что нам нужно сделать – это найти предложение или фразу, которая придаст положительное значение этому по существу отрицательно звучащему слову «нелиберальный», ведь из того, что я сказал, очевидно, что мы хотим в рамках этой идеи объединить как можно больше всего хорошего. И как бы я ни крутил, как бы я не вертел и думал, я не могу дать лучшего определения, чем то, что смысл нелиберальной политики – христианская свобода, Christian liberty. Христианская свобода и защита христианской свободы. Нелиберальная политика, направленная на благо христианской свободы стремится к сохранению всего, чем либералы пренебрегают, о чём они забывают и что они презирают.

Последний вопрос, который стоит перед нами, заключается в том, нуждается ли христианская культура и христианская свобода в защите. Мой ответ таков: сегодня предпринимается даже две атаки на христианскую свободу. Первая – изнутри и исходит от либералов: отказаться от христианской культуры Европы. И существует нападение извне, оно воплощено в миграции, которая, даже если это не является для нее целью, приведет к разрушению той Европы, которую мы все знали как Европа.

Что ж, дамы и господа!

Если вернуться к исходной точке, где позади нас остались тридцать лет и, возможно, еще осталось 15 лет от этого прайм-тайма, и задать себе вопрос, как мы собираемся его провести, то мы должны сказать, что предстоящие 15 лет проведем таким образом, что миссией нашего поколения будет следующее: бросить вызов и противостоять духу либеральной эпохи и либеральному интернационализму. Потому что это единственный способ укрепить Венгрию. Это будет невероятно трудная, неравная борьба, поле боя наклонено в нашу сторону, но я убежден, что на нашей стороне – не всё, но многое на нашей стороне – то, что мы называем, красивым, свободным и справедливым, и можно выразить одной фразой: это христианская свобода.

Остался только один вопрос: это во сне или наяву? Нам все еще нужно ответить на вопрос, действительно ли это возможно, не сон ли это – в течение почти десяти лет? – Может ли страна с десятью миллионов жителей в Евросоюзе, в эпоху духа либерализма, вылезти из-под горы долгов, восстановить финансовый, экономический суверенитет и развиваться быстрее, чем либеральные демократии? Можно ли успешно отказаться от миграции, защитить семью, защитить свою христианскую культуру, объявить воссоединение нации и национальное строительство, создать систему христианской свободы? Возможно ли пережить все это, стоя на встречном ветру международной политики, или даже добиться успеха?

Уважаемые дамы и господа!

Я не думаю, что мы лишь мечтаем, это действительно возможно, точно так же, как это было возможно и в течение последних десяти лет, но только в том случае, если мы будем отстаивать то, что думаем и чего хотим. Если мы будем смелыми, если в нас будет богатырская доблесть – а доблесть нам нужна именно сейчас – и если мы будем держаться вместе, так, как звучит и призыв нашего лагеря: «Лагерь единый!» Что ж, таковы будут наши следующие 15 лет, и я могу вас подбодрить только этим: вперед, Венгрия, вперед, венгры!

(miniszterelnok.hu)